Для многих властьимущих того времени он был «неудобным» при жизни. Наверное, именно поэтому после его смерти о нем очень быстро забыли. Его работы – километры отснятых кино и фото пленок – были скоренько отправлены на свалку. Сегодня то, что удалось сохранить, в качестве «иллюстраций» к Чернобыльской трагедии используют в своих фильмах все мало-мальски уважающие себя режиссеры. Только вот имени человека, пожертвовавшего ради отснятого материала своей жизнью, не упоминают даже в титрах.

Михаил Назаренко считал, что его место по другую сторону объектива, и сам редко попадал в кадр. Фото и видео материалы с изображением этого человека – действительно большая редкость. По воспоминаниям друзей, кроме безграничной скромности его отличали немногословность, ответственность и обостренное чувство справедливости.

– Он был закрытой личностью, – вспоминает Любовь Сирота (поэт, бывший руководитель литературной студии в припятском ДК «Энергетик» – авт.). – Делал много, говорил мало. Думаю, он по-настоящему никого не пускал в свою душу. Был сродни философу – замкнутый, больше в себе держал.

Припятский Пигмалион, как прозвали его на одном из «дворцовских» капустников коллеги по ДК «Энергетик», был официальным городским фотографом и оператором, возглавлял киностудию аматорского кино «Припять фильм» (после аварии получившую звание народного коллектива), обучал детей и взрослых фото и киноискусству, писал стихи, активно участвовал в театральных постановках, проводил городские конкурсы среди фотолюбителей. Но главным его увлечением было кино малых форм. Из всех отснятых Назаренко доаварийных короткометражек сохранилась только одна – документальный фильм о героях Припяти «Мне дороги эти места». Озвучка его, как и большинства других картин Михаила, была осуществлена совместными усилиями киностудии «Припять фильм» и коллег по дворцу культуры – работников дискотеки «Эдисон-2». Назаренко пробовал себя и в любительском художественном кино. По воспоминаниям друзей, Михаил успел снять, как минимум, один художественный короткометражный фильм – о жизни пожилой деревенской женщины во времена фашисткой оккупации второй мировой. К сожалению, картина не сохранилась.

При всей своей занятости Михаил Назаренко находил возможность просто так, для себя, снимать свой любимый город. Тогда, до аварии, никто даже представить себе не мог, насколько будут ценны эти кадры обыденной жизни Припяти.

– Мы тогда не обращали внимания. Ну, да, фильм о Припяти; ну, да, петух на балконе закукарекал, ну, красиво подметил; ну, люди идут на работу, на станцию – но это будет сегодня, завтра и послезавтра, – рассказал Александр Демидов, бывший руководитель припятской дискотеки «Эдисон -2». – Не представляешь, что завтра этого города не будет, жителей этого города не будет. А эти фильмы стали своеобразной вехой в истории, которую невозможно повторить. То есть, на станцию люди едут уже из другого города, петухи уже на балконе в Припяти не кукарекают… Поэтому были великолепные фильмы, вот сейчас уже можно сказать – великолепные, может быть потому, что я припятчанин, может быть потому, что я смотрю на них по-другому. Это как воспоминание, где вычеркнуто все плохое, а осталась только идеально красивая картинка…

Из отснятого Михаилом Назаренко 26 и 27 апреля 1986 года осталось не более 10 минут материала. Удалось сохранить лишь немногие кадры эвакуации города – самые знаменитые – нескончаемую вереницу автобусов вдоль улиц Курчатова и Ленина. Их Назаренко снял из окна своего кабинета. Почти все, что снималось вне здания, было уничтожено или изъято. Как позже признался Михаил Любови Сироте, чтобы сохранить отснятые кадры эвакуации, пришлось просто… «припрятать» их от кгбэшников.

– Как он объяснял, то, что было снято им непосредственно в Припяти, было засвечено, – вспоминает Демидов. – Тогда он снимал не на цифровые носители, а на пленку, и она должна была проявляться. Подходили на улице сотрудники КГБ, открывали камеру и засвечивали. Поэтому у него очень мало осталось кадров. Те, что вошли в фильм «Порог», фактически, это максимальное количество кадров, которые были сняты именно 26 апреля. Потом уже, после аварии в каких-то селах он снимал, снимал на наших мероприятиях, снимал атомщиков в «Сказочном». Но самые ценные кадры были, конечно, о Припяти. Я думаю, что если бы мы не особо афишировали их тогда, может быть, и сохранили бы пленку полностью.

Уже в начале мая 1986 года Михаил Назаренко совместно с коллективом «Эдисон-2» создал слайд-фильм, а потом и видеофильм о доаварийной Припяти. Фото-киностудия Назаренко и дискотека Демидова объединились в своеобразную бригаду, которая занималась осуществлением культурной программы для участников ликвидации последствий аварии, проще говоря, развлекала публику танцами. Но перед началом увеселительной части транслировали Мишины фильмы. Эту работу даже одобрили на самом высшем уровне – Демидова и Назаренко наградили почетными грамотами Министерства культуры СССР ЦК профсоюзов работников культуры. Как показало время, эта бумажка в красной папочке с профилем Ленина-Ульянова на форзаце стала единственным поощрением от государства за невосполнимую потерю здоровья…

Летом 1986 года коллектив Назаренко-Демидов отправился в Крым, в пионерские лагеря «Артек» и «Молодая гвардия», где отдыхала эвакуированная припятская детвора. Эта поездка была организована профкомом Чернобыльской атомной станции. Отснятыми в Крыму кадрами Михаил дополнил свой доаварийный фильм «Мне дороги эти места».

– Мы повезли ребятам зарисовки и фото-коллаж о мирной Припяти, а оттуда, из лагерей, привезли фильм о том, как дети отдыхают. То есть, своеобразный обмен был, – продолжает Демидов. – Было и много слез у детей… Они даже сочинили песню, которая, по-моему, вошла в Мишин фильм, о том, что мы, припятские, не подведем свой город и будем вести себя лучше. И конечно, когда мы привезли снятый материал на Белые пароходы (в Полесское – авт.), где уже располагались работники ЧАЭС, то вызвали ответные слезы у родителей. Ведь дети были эвакуированы и с родителями не виделись достаточно долго. Поэтому через пленку родители видели своих детей, а дети видели своих родителей.

Работа Михаила Назаренко в Зоне не ограничивалась культпрограммой для персонала ЧАЭС. Он старался запечатлеть на пленке все: работу по ликвидации последствий аварии и уже пустой, обнесенный «колючкой» Город. Мечтой Михаила была съемка разрушенного реактора с высоты птичьего полета. Назаренко даже удалось договориться об этом с командиром экипажа одного из вертолетов, работавших тогда на станции. В последний момент обстоятельства помешали осуществить задуманное, и, по счастливой случайности, Назаренко не пополнил список погибших злополучного борта МИ-8, винт которого во время выполнения боевой задачи – полива спецраствором источников высокой радиации у четвертого реактора – ударился о тросы высотного крана. Отчасти, видя в этом руку провидения, сохранившего ему жизнь, отчасти от того, что обостренное чувство справедливости не давало смириться с той «чернобыльской» ложью, которой были переполнены советские газеты и телевидение, Михаил решил снимать… Снимать все, что происходит вокруг, снимать правду, наплевав на «кгбэшные» запреты, рискуя всем и несмотря ни на что.

За помощью в организации съемок Михаил Назаренко обратился к своему другу и коллеге по доаварийной киностудии «Припять фильм» Геннадию Беленкову. В то время он работал заместителем секретаря Комитета комсомола ЧАЭС и имел возможность оформить пропуск в Зону с отметкой «всюду». Автомобиль с таким важным чином за рулем даже пресловутые работники КГБ не рисковали останавливать, да и активных действий по запрету съемки не предпринимали. Отснятый материал был положен в основу документального фильма, последней большой работы, созданного Назаренко совместно с Беленковым в 1991 году. Михаил планировал представить эту киноленту на Всесоюзном фестивале документального кино, а за финансированием поездки обратился к руководству ЧАЭС. Станция поставила условие – предварительный показ фильма для директора и работников парткома. Цензоры картину забраковали…

– В 87 году я работал на ЧАЭС в ремонтно-строительном цехе художником-исполнителем, рисовал для всяких заседаний карты. Естественно, карты секретные, – рассказал Беленков. – Там были некоторые данные по уровням загрязнения, которые мы использовали в этом фильме. Карты мы не снимали, не показывали, просто цифры озвучили и по Славутичу, и по Зоне. После просмотра ленты руководством ЧАЭС нам прямо было сказано: если вы этот фильм будете показывать, то вам в Славутиче не жить.

Несмотря на запрет, на свой страх и риск, фильм ребята на фестиваль все же отправили и, как ни парадоксально, получили гран-при.

В конце апреля 1993 года Михаил Назаренко был приглашен в качестве участника мероприятия, посвященного годовщине аварии на ЧАЭС.

– Это было в киевском кинотеатре «Флоренция», на Троещине, – вспоминает Любовь Сирота. – Перед моим выступлением Миша показывал свои фильмы: новый, послеаварийный, вариант «Мне дороги эти места» и «Незабываемое». Меня они так впечатлили, что я, вместо запланированного ранее, начала говорить о Мише, его творчестве. Ведь уже тогда снятые им кадры использовали все, а автора не упоминали. В лучшем случае, давали ссылку на «Порог», да и то очень редко.

Выступление Любови Сироты было единственным прижизненным признанием заслуг Михаила Назаренко. 13 мая, меньше чем через три недели после этого события, он ушел из жизни. Причиной смерти была сердечная недостаточность. «Популярный» у «чернобыльцев» диагноз настиг Назаренко в возрасте 40 лет. Все сходятся на том, что именно работа в Зоне стала причиной ухода этого человека в еще достаточно молодом возрасте – он сознательно шел на риск.

– Еще когда вывозили оборудование из Припяти, во рту появлялся привкус железа, а это значит, что на тебя идет порядка рентгена, – объяснил Демидов. – Напрямую высоких доз радиации мы не получили, но достаточно много малых доз он получал. Для того, чтобы снять хороший кадр той же колючей проволоки на фоне Припяти, надо было идти в траву, а она не очень «чистая», нужно было где-то наклониться, нужно было идти не по асфальту, а по обочине, в «грязное» пятно, возможно, стать. Шансов, что он потерял много здоровья на съемках послеаварийной Припяти, Чернобыльской атомной станции, много.

Плачевная судьба постигла и наследие Михаила Назаренко – его архив кино и фотопленок. Только благодаря решительным действиям Геннадия Беленкова некоторые из материалов удалось сохранить:

– Украл. Серьезно! Пришлось, а что делать? Я же после смерти Миши тоже работал руководителем киностудии «Припять фильм», но меня от всех материалов отстранили. Потом я несколько раз пытался их забрать. Мне сказали, что забрать ты ничего не заберешь, свои вещи забирай, ну я и… С одной стороны, это нехорошо, но с другой… Некоторая часть все же пропала, очень жаль… Потом, в итоге, где-то года через 3-4 я узнал, что пленки просто выбросили. Хлам, сказали…

Но есть и другая, более вероятная, причина такого быстрого и решительного «избавления» от тяжести исторического груза.

– На каждой пленке было подписано, что там снято, – объяснил Беленков. – Мы неудобные люди были для руководства ЧАЭС – имели неосторожность иметь свое мнение, свои взгляды на происходящие события, на то, что твориться. Мы с Мишей снимали, как строятся могильники: вместо того, чтобы там делать подложку бетонную или глиняную… Это все было на пленках. Потом, как возле вертолетной площадки в Чернобыле в лесочке лежала упаковка для ТВЭЛов (тепловыделяющих элементов – авт.) и паспорта от них – это тоже было отснято, но этих пленок я не нашел.

Фильмография Михаила Назаренко:

«Мне дороги эти места»

«Порог»

«Незабываемое»

От автора

Неужели он навсегда останется за скобками, за бортом, за кадром? Неужели наша страна, щедрой рукой раздающая направо и налево и кому ни попади высшие регалии, обеднеет, отдав еще одну человеку, который безоговорочно ее заслуживает? Почему мы награждаем «Ярославом Мудрым» политических шутов? Почему даже беглое чтение списков «Героев Украины» отнимает хороший «кус» времени – уж столько их, героичных наших, расплодилось? Неужели подвиг и самопожертвование в наше время ничего уже не стоят?

Конечно, можно присвоить звание Героя Виталию Кличко за то, что у него такой сильный правый прямой, Софии Ротару за голосистость, Яне Клочковой за то, что однажды с перепугу приплыла быстрее соперниц по Сиднейским Олимпийским играм и вообще вся такая растакая, Литвину за то, что он так «нужен стране», Андрею Шевченко за переменный успех в футболе, Бубке за прыгучесть, а Омельченко за уход на пенсию. Можно, конечно, можно… Но разве на этом фоне Михаил Назаренко не достойнейший из достойных? Неужели он не совершил ни «геройского поступка», ни «трудового подвига»? Обидно, неправильно, несправедливо…

Помните все – был такой человек, не забывайте – благодаря именно его жизни и смерти мы, молодое поколение, не только можем узнать правду о Чернобыле, но и увидеть ее!